Бывший банкир Ротшильда уверен в необходимости стратегического партнерства с Путиным

Если взглянуть на западную политическую жизнь со стороны и отбросить идеологическую шелуху громких речей, то можно прийти к одному интересному выводу. Вся западная стратегия определяется поиском ответов на два якобы эксклюзивно "русских" вопроса: кто виноват и что делать? Если не найти или не назначить виноватого во всех проблемах (причем не только прошлых, но и будущих), то непонятно, как сплачивать разношерстную банду бывших империй, из которых состоит ядро "коллективного Запада".

Идентификация общего врага — это зачастую не только вопрос политической необходимости, но и экономической целесообразности, потому что при правильном стечении обстоятельств на теме противодействия этому общему врагу можно заработать много денег, начиная от попила военных бюджетов и заканчивая грабежом поверженного противника. По целому ряду исторических, политических, географических и даже религиозных причин в качестве идеального ответа на европейский вопрос "кто виноват во всех бывших и будущих проблемах?" идеально подходила Россия во всех ее исторических инкарнациях, от имперской до советской. На вопрос "что делать с этим источником проблем?", соответственно, подыскивались ответы разной степени агрессивности — от британских санкций шестнадцатого века до прямых военных вторжений века двадцатого. В наше время вот уже несколько лет, как Россия снова объявлена официальной причиной всех проблем, начиная от подрыва системы международного права и заканчивая хакерскими атаками на западную демократию. В некоторым смысле коллективный Запад вздохнул с облегчением: у него снова появился нормальный враг, а не всякие искусственные недоразумения вроде "ближневосточного терроризма", который был создан Западом же, или КНДР, которой Западу не удалось напугать себя как следует ни одного раза. После "назначения" России на роль главного врага вопрос "что делать?" решался в традиционном для Запада ключе: на нашу страну обрушились санкции, дипломатическое давление, а наиболее горячие головы даже предлагали силовое воздействие.

Проблема в том, что сейчас метод традиционного взаимодействия с Москвой (точнее, схема тотального противодействия России) ломается прямо на наших глазах и это вызывает очень яркие негативные эмоции у тех, для кого борьба с ней является смыслом жизни, политической идеологией и основным бизнесом.

Под огонь критики за недостаточно активное противодействие России попадают даже те, кого ругать не принято или опасно. Например, боевой листок лондонских банкиров — газета Financial Times вышла с разгромным материалом "Израиль пожинает плоды неожиданного союза с Путиным", в котором израильскому премьеру Нетаньяху припомнили все: и участие в акции "Бессмертный полк", и то, что он способен "понять Путина" (а как известно из европейских СМИ, "понимающий Путина" — это страшный человек и враг всего хорошего), и то, что Израиль не стал присоединяться к санкциям, которые введены против России.

Нетаньяху обвиняется еще и в том, что он "льстит Москве" ради достижения своих целей и ищет взаимовыгодные компромиссы по сирийскому вопросу.

Казалось бы, зачем критиковать израильского лидера за успешную дипломатию? В тексте Financial Times сквозит обида: получается, что в то время как весь остальной Запад демонстрирует свое единение в противостоянии с Владимиром Путиным, израильский премьер отбрасывает антироссийскую солидарность. И пытается выстроить отношения с Россией, исходя из национальных интересов своей страны, и при этом находит в Москве вполне рациональных и договороспособных собеседников. Тут есть на что разозлиться и чему позавидовать, но проблема даже в другом: а что если и другие лидеры западных стран придут к выводу, что с Россией можно вести дела другим способом? Нетаньяху, несмотря на то, что это вряд ли входило в его планы, создал прецедент, который становится токсичным (с точки зрения сторонников бесконечной экономической, дипломатической, а то и самой настоящей войны с Россией).

Показательно, что Эммануэль Макрон, когда говорит о необходимости переформатирования отношений с Россией, использует аргументацию, подозрительно похожую на ту, которую применяют израильские дипломаты: а именно, что это необходимо в силу прагматичного понимания реалий. В частности — того, что без содействия России невозможно обеспечить безопасность страны.

Президент Франции пошел дальше и уже во время визита в Хельсинки 30 августа повторил и усилил свой "российский" тезис, который он уже высказывал на прошлой неделе: "У нас есть желание, чтобы у Европы была стратегическая и оборонная автономия, желание перестроить европейскую архитектуру безопасности в широком смысле, как я говорил об этом несколько месяцев назад в Санкт-Петербурге, с необходимостью переосмыслить наши отношения с Россией. <…> Эта более широкая Европа должна строить свою архитектуру безопасности с державами, которые находятся на ее границе, и великими народами, с которыми у нас общая история".

Не нужно быть пророком, чтобы предположить, что в этом заявлении критики увидят очередную попытку "польстить Москве", не говоря уже о том, что идея выстраивания некой "широкой Европы", в которой безопасность будет обеспечена общими усилиями, в том числе с участием России, представляется еретической с точки зрения трансатлантической солидарности с США и традиционно русофобских позиций европейского политического истеблишмента.

Позицию Макрона можно списать как ничего не значащую (чего стоят слова президента страны, у которой даже нет полноценного суверенитета?), но это было бы ошибочной оценкой. Макрон — человек с интересной биографией, и для того, чтобы понять вес его слов, нужно найти ответ на философский вопрос: существуют ли в природе бывшие банкиры дома Ротшильдов? Или высокопоставленные сотрудники дома Ротшильдов, так же как и высокопоставленные сотрудники спецслужб, по-настоящему "бывшими" никогда не бывают? Нынешний президент Франции пришел в политику прямо из ротшильдовского банка, а высокоуровневый банковский бизнес такого рода не терпит вольного обращения со словами и несерьезного отношения к вопросам экзистенциальных рисков. Если Макрон говорит о необходимости включить Москву в европейскую архитектуру безопасности, значит, такая необходимость, скорее всего, является объективной реальностью.

Отношение к России будет постепенно меняться. Это вопрос времени и правильных действий Москвы. У нас часто говорят о том, что связи с Западом можно улучшить за счет каких-то уступок. Это ложь. С Западом в целом и с его конкретными странами можно взаимодейстовать только с помощью рецепта, о котором заявил израильский премьер Нетаньяху: "Слабые осыпаются, их убивают, их стирают из истории. Сильные выживают. <…> Сильных уважают, союзы заключаются с сильными, и в конце концов альянсы заключаются именно с сильными".
Эта логика справедлива в отношении любой страны, а в случае России она справедлива вдвойне. Как ни странно, единственный способ дружить с нашими западными оппонентами — это наращивать силу и ответственно ее использовать. К счастью, именно этой тактики и придерживается российское руководство.