Аннушкин баловень

В природоохранном обществе всемогущую Анну Петровну боялись все. К такому выводу я пришла, заметив, как поспешно ее заместитель, лысоватый человечек в безупречном костюме, скрылся за дверью своего кабинета, едва секретарша произнесла одними губами что-то в стиле «Петровна приехала».

Озвучив свой вопрос по поводу высадки деревьев в пригороде, и увидев, как округлились глаза секретаря, я вдруг почувствовала себя нелепой, а проблему, с которой пришла, сочла совсем несущественной. Решив идти до конца, я уселась возле разодетой, как попугай, блондинки неопределенного возраста и еще более трудноопределимого рода занятий.

Очередь постепенно двигалась. Судя по тому, с каким благоговением многие заходили в приемную, возле дверей не хватало королевского глашатая. Неожиданно в коридоре появился мужчина, ярко выделяющийся на фоне просителей всех мастей. Сначала я даже не сообразила, в чем состояла его особенность. Сформулировала намного позже – он шел, словно хозяин. Туманно обвел всех взглядом и беспрепятственно приник в заветный кабинет.

- Ну все, теперь ничего хорошего не жди, Аннушкин баловень нарисовался, - процедила сквозь зубы моя белокурая соседка.

- Кто? – я не поняла.

- Да сын Петровны. Она его родила поздно, избаловала, как только можно. Все прощала. Говорят, до сих пор не работает, все за счет мамки живет, немудрено, с такими-то деньжищами. Квартиру требует, в прошлом году с бандитами связался, чуть не посадили. Все мать доводит, чтобы она побыстрее на тот свет отбыла, жилплощадь освободила, - продолжала вещать моя информаторша.

- Да быть того не может, собственную мать изводить.

- Говорят, он, когда к картам пристрастился, даже иконы из дому вынес. Я сама слышала, как Анна коллеге жаловалась в столовой, я здесь тоже раньше работала. Потом его чуть собственные дружки не придушили. А сколько Анна его из-за решетки вытаскивала, не сосчитать. Слух пошел, что Петровна вся поседела.

К счастью подошла моя очередь. К этому моменту загадочный баловень уже покинул приемную, и я тихонько просочилась в двери. Гроза отдела оказалась тоненькой, даже сухонькой дамой лет шестидесяти. Стоя у окна, она обратилась ко мне строгим, даже слишком сдержанным и голосом:

- По какому вопросу?

Я стушевалась. Рассказ про высадку дубовой рощи вылетел из головы. Пока я соображала, Анна Петровна тяжело присела за стол, как-то по-детски подперла руками щеки и принялась изучать меня серыми грустными глазами.

- Вот уж дети, да? Поседеть с ними можно, - я сама не знаю, почему ляпнула такую глупость. Не может быть такого, чтобы мне захотелось поддержать женщину, которую боятся все.

- Седина? – Анна громко захохотала, - вот уж нет, милочка, берите выше, меня сынок любимый вон как наградил, - и с этими словами она стянула с себя модную прическу, оказавшуюся париком, продемонстрировав лысую, как шар, голову. «Наверное, у нее что-то жуткое со здоровьем», - подумала я и растерялась совершенно.
Анна улыбалась.

- Не обращайте внимания, - она залихватски бросила парик на стол и почесала карандашом за ухом, - а теперь выкладывайте, зачем пришли?

Я еще пять минут молола что-то про свои лесопосадки, она каким-то чудом меня поняла и даже подписала бумагу, которую мне потом пришлось читать раз шесть, чтоб понять смысл. Я думала о сильной женщине, видимо, задушившей сына любовью, или просто о карьеристке, запустившей дитя с мальства.

- Не берите в голову, я сама виновата, - на прощанье произнесла Анна, нахлобучивая парик, - позовите следующего.

Год спустя я узнала, что всемогущая Петровна умерла. Говорят, ее сын не явился на похороны. Видимо, у него были более важные дела.