Старуха - к 40 годам у одинокой женщины нет ни семьи, ни детей

 - Ирочка, давайте прогоним эту ужасную старуху с нашего двора, сказала Блондинка и заискивающе улыбнулась.

– Какую старуху? – удивилась розовощёкая Ирочка.

– Старуху со скрипкой, в красном бархатном берете. Неужели она вам не мешает спать!

– Со скрипкой? Голубые ирочкины глаза удивлённо округлились.

– Разве вы не слышите, как она играет на своей дурацкой скрипке? Каждый вечер! Под ивой, прямо напротив наших окон.

Ирочка посмотрела в сторону старой ивы.

– Нет, не слышали. Мы на ночь окна закрываем, Антошка плохо засыпает, если на улице шумно…

Ирочка пересадила такого же, как и сама, розовощёкого карапуза с одной руки на другую.

– Но, вы же её видели! Старуху в красном берете. Я смотрела вчера в окно, вы с собакой гуляли, а старуха под ивой стояла. Она уже начала играть, когда вы гуляли…

Антошка вдруг заплакал, и Ирочка заспешила домой.

– Извините, я пойду, Антошу кормить, – девушка пожала плечами и ещё раз взглянула в сторону ивы, – а старуху я не видела, и не слышала. Извините.

«Странные люди, ничего вокруг себя не видят!» – подумала Блондинка. – Неужели эта старая дрянь мешает только мне?! Да ну их всех! Буду жить для себя, как хочу!

Блондинка перекрасила волосы в рыжий цвет, купила облегающие, очень смелые джинсы, записалась на занятия йогой. Она стала писать стихи, выращивать фиалки, заводить молодых любовников. Но! Старуха приходила каждый вечер, доставала из футляра скрипку и играла, нет, она не играла, она терзала струны! Скрипка рыдала в сухих, старческих руках и унылая музыка полная тоски и чего-то забытого, безвозвратно утраченного, несовершенного, просачивалась сквозь закрытые наглухо окна, въедалась в трещины старого дома, текла по венам и оседала вместе с водкой в желудке. Не было конца этой пытке. А старуха, словно издеваясь, медленно водила смычком по стонущим струнам и улыбалась беззубым ртом.
{banner_banner1}
Этой ночью старуха играла ещё отвратительнее, чем обычно. Изредка звуки скрипки умолкали, но только тяжёлые веки опускались, и наступало долгожданное забытье, как музыка вновь врывалась в сознание и горячей волной подкатывала к глазам, и сдавливала горло зажатым внутри рыданием. Рыжая Блондинка металась по спящей комнате, пила, курила и снова пила… Её терпению пришёл конец. Она распахнула окно и закричала в ночь:

– Убирайся, проклятая старуха! Уходи прочь! Не смей больше играть!

Она кричала долго, срывая голос и рыдая, кричала до тех пор, пока совсем обессилев, не рухнула на холодный подоконник. Дом зашумел, осветив двор проснувшимися окнами. Соседи сыпали проклятиями и угрозами, а Ирочкин муж уверял, что сообщит в милицию или в психушку. А потом все успокоились, двор снова погрузился в тихий сон. Тишина была такая, словно в вакууме, ни шелеста листвы, ни шороха ветра, ни даже комариного писка. Рыжая Блондинка подняла тяжёлую голову и, вглядываясь в ночной мрак, тихонько позвала:

– Эй, старуха, ты ещё здесь?

Старуха помахала красным беретом.

– Играй старуха, я буду тебя слушать.

Была тёплая, лунная ночь, город спал, и жизнь шла своим чередом. Утром рыжая Блондинка подобрала на улице котёнка и взяла к себе жить.