Артемий Троицкий убежден, что до падения режима Путина нужно подождать 3 года

 Артемий Кивович ответил на многие вопросы касательно политики и рока.

— Артемий Кивович, недавно вы высказались, что период истерии по поводу присоединения Крыма прошел. А что наступило взамен?

— Я думаю, что сейчас безнадежная и лишенная счастья атмосфера. Мне она напоминает ситуацию Советского Союза начала 80-х годов, когда страна тоже находилась в мрачном, упадническом состоянии. С одной стороны, был затяжной экономический кризис, с другой — каждый год дохли генеральные секретари КПСС. Параллельно шла война в Афганистане, в страну регулярно привозили «груз 200». И у большинства было чувство, что нет никакого света в конце туннеля. Все тухло и разлагалось, а люди в ответ просто махали на все рукой и устраивали для себя веселую жизнь во внутренней эмиграции. И, видимо, это создало лучшие условия для развития рок-музыки. В стране проявились огромные залежи талантов: Цой, Мамонов, Агузарова, Шевчук, Башлачев, Бутусов, многие другие.

Выход из той ситуации явился достаточно неожиданно. Тогда никто не мог подумать о том, что случится перестройка. Может, ждали реформ в духе Косыгина: мягкие и косметические, с целью как-то улучшить экономическую ситуацию, как-то повысить производительность труда, включить околорыночные механизмы. Но говорить о политических реформах, о том, чтобы оттащить партию от власти, чтобы развернулась свобода слова — такое и в голову не могло прийти.

Сейчас ситуация несколько иная. Да, внутренняя эмиграция легко может обернуться внешней. Но при этом остается горькое ощущение, что у нас в России вообще никогда ничего не получится. Никто не верит, что мы вернемся в свободные времена. Вроде бы все шло нормально: перестройка, гласность, демократия, свобода слова, затем веселейшие 90-е годы, хотя, конечно, для кого-то и трагичные, но в общем и целом — свободное десятилетие. А потом опять приперлись все эти начальнички с кандалами, принялись закручивать гайки, пошло-поехало, и снова наступила тотальная тоска. И к печальному наследию добавился опыт поражения, горький осадок от того, что вроде бы уже была и свобода, и демократия, и жили весело — да все схлынуло. Это подстегивает чувства апатии и обреченности и настраивает людей на более мрачный и безнадежный лад, чем в начале 80-х.

— Новой перестройки ждать не стоит?

— А что такое перестройка? Это, во-первых, решимость на самом верху произвести какие-то реформы. А во-вторых, готовность народа эти реформы горячо поддержать. Про народ я уже сказал, у него преобладают апатичные настроения. А те немногие «буйные», которым невмоготу тут жить, сегодня имеют возможность, которой не было в начале 80-х: пожалуйста, садись в самолет и лети, куда хочешь.

Что касается элиты, то в ее рядах можно наблюдать трусость и нерешимость. Мне кажется, там, в «путинском политбюро», уже свыклись с тем, что происходит. Нельзя сказать, что они особо счастливы: их вносят в санкционные списки, они теряют деньги, яхты ржавеют, жены жалуются, что теперь не могут спокойно летать на шоппинг в Милан. Но в целом ситуация для них терпима. Перемен наша элита боится больше, чем ухудшающегося статус-кво.

— Наступил 2017 год, и у многих появился соблазн провести далеко идущие параллели с 1917-м. А вы ждете от 2017 года каких-то перемен?

— Я считаю, что «17-й год» — это идиоматическое словосочетание. Да, он подразумевает «вихри враждебные», революцию и смену власти. Лично я ничего против этого не имею. Другой вопрос, насколько все это осуществимо? Вряд ли, я не вижу никаких логических предпосылок. Ситуация гнилая и безнадежная. Оппозиция слаба. Экономическая ситуация оставляет желать лучшего, но назвать ее катастрофической нельзя. Власть, сидящая в Кремле, чувствует себя прекрасно.

С другой стороны, все мы помним из истории, что еще в январе 1917 года не было явных предзнаменований того, что произошло потом. И Февральская революция началась спонтанно, а уж про Октябрьскую и говорить не приходится. Это был «чертик из табакерки». Поэтому исключать ничего нельзя. Любые «черные лебеди» могут внезапно накрыть нашу страну своим косяком.

— Вступая в должность президента США, Дональд Трамп провозгласил: «Америка — превыше всего». В то же время оппозиция в Америке называет его «марионеткой Путина». По вашему мнению, Трамп — «белый лебедь» или «черный»?

— Трамп будет проводить агрессивную и непредсказуемую политику. В этом он будет похож на Путина. А значит, ничего хорошего России от Трампа ждать не приходиться. Ей легко иметь дело с политиками-вегетарианцами, типа Обамы или Меркель, я уж не говорю о таких слабаках, как Кэмерон и Олланд. С ними было просто, потому что они особо не выпендривались, вели себя по правилам, умели остановиться у «красной черты». С Трампом этого не будет. С ним ситуация «ва-банк»: или пан, или пропал.

Первый вариант: Трамп возьмет Россию в свои объятия и сделает своим партнером, что маловероятно. Может, самому ему этого и хочется, но американская политическая система ему это сделать не даст. Второй вариант: конфликт между Америкой и Россией многократно обострится, потому что США не будут терпеть всякие кремлевские выкрутасы, типа действий на Украине и в Сирии.

— Внутри страны тоже есть «стаи лебедей»? И каков, на ваш взгляд, запас прочности у режима?

— Несмотря на то, что в обществе преобладают мрачные настроения бесперспективности, сдобренные опытом поражения, я все-таки полагаю, что ничто не вечно под луной. Тем более этот экономически хрупкий режим. Кто-то дает ему еще лет 8-10 лет. Но мне кажется, что все это обвалится значительно раньше. Потому что невозможно долго жить, когда всем ничего не нравится, когда одни тоскуют, другие уезжают, третьи — травятся «боярышником». Россия сама добилась того, чтобы стать страной-изгоем на мировой арене, которую многие не любят, боятся, презирают, обороняются от нее. Причем это уже делают ближайшие соседи. И жить в такой тягомотине на протяжении десятилетий невозможно.

Так что я бы дал этому режиму еще от одного до трех лет, не больше. А дальше что-то произойдет, это может быть переворот сверху, а может быть, и сбоку. Говоря «сбоку», я имею в виду, что, может, это будут молодые силовики, которые решат: хватит барахтаться в болоте, давайте что-нибудь предпримем.

Меньше всего я верю в вариант народной революции. У меня по этому поводу споры с разными экспертами, которые считают, что сегодня возникло много низовых движений: это и пенсионеры, и дальнобойщики, и застройщики, и экологи. Я рад, что такие движения есть, но они разрознены, и большинство из них совершенно не политизированы. За свой парк или недостроенную квартиру они готовы стоять в пикете и даже биться с ментами, но когда речь зайдет о каких-то масштабных политических требованиях, лично у меня нет уверенности, что эти движения возмущенных их поддержат. Так что Майдан в России вряд ли возможен.

— Одно из важных условий перемен — наличие яркого лидера. Как вы относитесь к заявлению Алексея Навального о выдвижении в президенты и о начале формирования предвыборного штаба? Есть два мнения. Первое — не дадут, Навальный блефует. Второе — он под контролем власти и нужен как «спарринг-партнер» для дальнейшей легитимизации власти Путина.

— Полагаю, что Навальный — самостоятельная фигура, и не верю, что он марионетка в ругах кремлевской администрации. Сами оппозиционные эксперты настолько недобрые и гнилые, что завидуют любым успешным как бы своим же соратникам по лагерю. Вот появился Навальный, в принципе, на сегодня в России это единственный перспективный оппозиционный политик с амбициями. Назовите мне другого? Такого больше нет. Да, у вас в Екатеринбурге есть Евгений Ройзман, но, насколько я знаю, он не высказывался о своих президентских намерениях. А Навальный говорит об этом прямо. И считаю, что он абсолютно правильно затеял «крестовый поход» на Кремль. И там уже отреагировали. Пошли попытки быстрее засудить Навального по делу о «Кировлесе», сорвать сбор средств на его избирательную кампанию. То есть власть всполошилась и, скорее всего, будет его оттаскивать от выборов. Имея карманное правосудие, сделать это ей будет совсем не сложно. Таким образом, вряд ли у Навального есть шансы принять участие в президентских выборах. Но это вовсе не означает, что он должен заткнуться и сидеть сложа руки.

— В истории немало примеров, когда одной из движущих сил перемен выступала эмиграция, Россия не исключение. Нынешние эмигранты способны выполнить такую миссию?

— Что касается новой российской диаспоры за рубежом, то наблюдать за этим явлением интересно. Людей из России уезжает все больше и больше. И впервые на моей памяти за последние год-полтора политизированная диаспора начинает объединяться, проводить какие-то совместные акции. Раньше этого не было вообще, каждый был сам по себе. Сейчас все меняется. Например, в 2016-м году прошло несколько конференций и конгрессов, организованных российскими политэмигрантами. Весной и осенью были конференции в Вильнюсе, они назывались «Форум Свободной России», были конференции памяти Бориса Немцова в Брюсселе и Берлине. Куда это движение придет, судить трудно. Но, по крайней мере, если раньше не было ничего, то сейчас какая-то рябь на воде появляется.